Ревсоц или добро пожаловать в 21 век, придурки

Ставя вопрос о названии — в данном случае — революционном социализме, как о новом сигнале для политически деятельных людей, мы затрагиваем глубокую рану левых и это прекрасно.

Революционный социализм — выстрел и вправо и влево. Термин констатирует согласие с революцией, как с переходом к социализму. А следовательно, сбривает умеренную социал-демократическую позицию, отрицающую необходимость преодоления капитализма, но поддерживающее его затушевывание реформами.

Но более интересен этот термин как критика, или даже скорее, лакмусовая бумажка для левых. Читая критику т. Мартова, я в этом утверждаюсь и убеждаюсь. Сегодня человек, который, отвечая на вопрос “Являетесь ли вы рев. социалистом?”, говорит “Нет” — высвечивает себя как недееспособного к работе индивида, фантазера, не понимающего исторической ситуации.

Но начнем сначала.

Авангардная партия, которая шла к семнадцатому году, в итоге стала похоронщиком революции. Боевитая и организованная за неимением внутрипартийных демократических институтов выродилась в бюрократизированную и отчужденную. Партия стала единоличным делегатом пролетариата, так же как ЦК стало единоличным органом управления.

Так мы пришли к следующим отношениям:
Партия — Рабочие
ЦК — Партия

С поставленными как антиподы, вместо Партии Рабочих и ЦК Партии, мы получаем отдельно и ЦК, и Партию, и Рабочих, как самостоятельных субъектов. Это создало проблему специалистов. Специалистов-революционеров, специалистов-государственников и прочих.

В жизни, человек базируется на нескольких органах, среди которых обоняние, зрение, слух. С позицией специалистов-ленинцев мы превращаем государство в глухо-слепых новорожденных, смертность которых до сих пор велика, несмотря на деятельность Соколянского и Мещерякова с Ильенковым. Эти дети могут ощущать, но полностью не самостоятельны.

Ставя общество в зависимое мазохистическое положение, ленинцы утверждают, что только они знают, что нужно народу и поэтому они будут говорить от имени народа и действовать от имени народа. Они подменяют идеи большинства идеями меньшинства, переняв идею революции от буржуазной традиции, они забыли отказаться и от буржуазной подмены массового мнения своим собственным.

Тут стоит вспомнить вывод, который объяснял сталинскую позицию по вопросу Мировой Революции, и который так лаконично ложится в уста Бардиной: “Идеи — увы! — На штыки не улавливаются”, что корректно в том, что идеи не принести, не навязать на штыках, как бы вам не хотелось.

Тем не менее, каждый ленинец и поддерживающий авангардизм, пытается это сделать — запихнуть свои мысли в рот накормленным. Представить всё так, что мысли не заложены привнесённым сознанием, а являются лишь сформулированным запросом иллюзорных масс. Их авангардизм, как метод достижения цели, представляет собой не авангард в его классическом понимании — первый, берущий на себя удар. Нет, под авангардом они прячут арьегард или даже штаб — сидящих за спиной кукловодов — коей партия в Октябре и была.

Идеи и диалектика Просвещения всегда были болезненны, но что еще хуже манипулятивны и навязываемы. Так, гонясь за человеком нового типа, мы забыли о человеке настоящего — нет диалога с улицей, настоящее вырвано из контекста истории, вместо футуриста Маяковского у нас есть лишь пастаисты (от past — прошлое) и утописты. Нам пора остановить погоню за идеальным человеком и начать работать с исходным. “Просвещенный” партиец ставит себя выше рабочего и с этим надо что-то делать.

Революционный социалист кончает с этой подменной и занимается лишь авангардной борьбой.

В своих исследованиях Фромм, по проблеме прихода Гитлера к власти, проделал очень важную работу — он собрал опрос германских рабочих за несколько лет до краха Веймарской республики и выявил, что 87% опрошенных считали себя коммунистами, но только 15% из них при этом владели антиавторитарным характером и самостоятельностью, остальные же попали в историю под названием “Авторитарная Личность” введенное Фроммом, но более известное по работе Адорно. Авторитарный — значит предрасположенный следовать диктату сильных лидеров и традиций, общепринятых ценностей. Нынешние коммунисты очень часто соответствуют этому типу личности. И не важно, идут ли они по «линии Троцкого» или по «линии Сталина».

Более того, каждый идущий по этим линиям — творческий импотент.

Уже пора вернуться в реальность и сделать это не через Сталина или Троцкого, но через их преодоление.

Нет ничего более останавливающего марксиста от действия — чем классики марксизма. Ленин, в некотором роде, кастрировал левых. Работая с активистами, я часто вижу ступор и страх, боязнь привнести в движение свежую мысль. Левым необходимо начать мыслить, даже если для этого необходимо начать мыслить глупо. Устаревшая теория, ставшая идеологией — защитная обертка, которая позволяет прекратить дискуссию, заблокировать выход на новый виток противоречий — для меня, это психологическая защита инфантилистического потребительского мира. Отказ принимать новую позицию и выдавать на неё рефлексию, запрет на развитие — вот что такое марксизм в России сегодня. Смешно, что чтобы тянуть движение назад используются цитаты из настолько далекого прошлого.

Левые одержимы теорией, но они настолько глупы, что ругают практику. Расщепляя теорию и практику, как два отдельных вида деятельности товарищи допускают неимоверную ошибку происходящего. Созидательные теоретические выводы не могут дать ответ на социальные противоречия, что-то корректное может быть дано только в процессе практики и затем превращено в теорию, которая даст ответы и поставит новые вопросы — послужит предлогом следующих необходимых практических действий. Отделяя политическую теорию от политической практики, вы пытаетесь отделить исследование от эксперимента, необходимого для этого исследования.

Сегодня, каждый марксист и анархист, который хочет срастить теорию и практику должен убить в себе всякий авторитет — будь то Ленин или Кропоткин. На религиозном языке это будет “предать анафеме“, но это необходимо, что прийти от революционной идеологии — пост-советской квази-религии (симптоматично, что СССР ругают за перевод революционной идеологии в религию, когда проблема была в том, что марксизм перевели из революционной теории в революционную идеологию), к революционной действенности — здоровому синтезу теории, как зарождающейся практики и практики, как зарождающейся теории. Каждый левый носитель революционной действенности есть революционный социалист.

Подытожим — революционный социалист, это человек, согласный с революцией, как необходимостью преодоления противоречий, адекватно воспринимающий реальность, отрицающий всякий догматизм и любую левую религию-идеологию, готовый действовать на синтезе между левым прагматизмом и диалектикой.

т. Вязбук