Современные события в мире показывают, что политика и религия вновь сближаются, а в некоторых странах уже слились воедино, а революции и войны с религиозной окраской привлекают внимание всего мирового сообщества. Несомненно, христианство оказало во многом решающее значение в становлении и развитии европейской цивилизации.
Простые люди продолжают искать для себя ответы на повседневные вопросы в религиозном учении, а для исследователей история и философия христианства представляют неисчерпаемый кладезь материалов для изучения, накопившийся (и продолжающий накапливаться) за две тысячи лет существования этой мировой религии.
Анархизм же представляется в наше время маргинальным политическим учением и ассоциируется в массовом сознании с хаосом и беспорядками. Несмотря на то, что анархизм возник именно в рамках европейской цивилизации и несёт на себе соответствующий отпечаток христианской культуры, крупных исследований по изучению точек соприкосновения христианства и анархизма за последние полвека почти не предпринималось.
Однако анархическое учение оказало большое влияние на исторические события в Европе и России в период с середины XIX в. по 30-ые годы XX в. (I Интернационал, Первая Мировая Война, революции в России, революция в Испании и др.) Поэтому изучение связи анархизма и христианства является давно назревшим вопросом в отечественной науке.
Анархизм и христианство в своей морально-этической основе отличаются принятием и непринятием Высшего Существа – Бога, действующего по не вполне понятным человеку мотивам (в силу Его всемогущества). Революция социальная и моральная, которая должна грянуть «в ближайшее время» (для анархистов первой и второй половин XIX и XX века это были времена, в которые они жили) возлагалась и возлагается анархистами на плечи общественных масс, априори считающихся благими, а христианами на Высшего Судию – Бога.
Жизнь в состоянии ожидания неминуемой, революционной, высшей справедливости – очень сближает христианство (во все времена апокалиптичное) и революционный анархизм XIX – нач. XX века. П. А. Кропоткин писал: «…основной чертой христианства, которая составила главным образом его могущество, было то, что оно выставило руководящей нитью в жизни человека не личное его счастье, а счастье общества, и следовательно, идеал — идеал общественный, за который человек способен был бы отдать свою жизнь (см., например, главы евангелия Марка)» [1; с.105].
Однако, для христианства вполне ясно, что человек по своей природе греховен и не может устроить истинно справедливое общество (к похожему мнению приходят некоторые философы XIX века и более поздние, утверждающие, что анархическое, коммунистическое общество – утопия), а потому, такая справедливость, устроенная в земной жизни, признаётся царством Антихриста (с греч. «вместо Христа») (см. книгу Апокалипсис).
Христианство предлагает свой «рецепт» перманентной революции (под которой мы понимаем революционную максиму, достигаемую в кратчайшие из возможных сроки): апостол Павел пишет, что не рекомендует, хотя и не запрещает, (т.к. Господь не запрещал), выходить замуж или жениться, поскольку муж стремится угодить сначала жене, а потом уже Богу и наоборот, жена стремится угодить сначала мужу (1 Кор. гл. 7).
Если представить весь мир христианским, и все люди в нём приняли целибат, то в течение уже ста с небольшим лет наступит желанный Армагеддон и Судный День.
Однако смотреть на анархизм и христианство с точки зрения только морально-этической общности, значит смотреть в отрыве от практики. Возможно, рассмотрение только на теоретическом уровне может быть обоснованно, т.к. ни идеального христианского, ни идеального анархического общества человеческой истории пока не известно.
Но, вдаваясь в теорию, мы неизбежно столкнёмся с тонкостями христианского богословия и, порой, радикально разными взглядами теоретиков от анархизма. Изучение вопроса с такого ракурса может стать темой для будущего серьёзного научного исследования.
Попробуем взглянуть сквозь призму анархизма на жизнь христиан до момента становления епископальной централизованной вертикали духовной власти в христианской церкви.
Христианские общины второй половины I в., еще не имели сложившегося вероучения. «Для христиан, ожидавших скорый конец света, не могло существовать разработанных норм поведения на каждый случай повседневной жизни; они должны были готовиться к суду над всем миром. В основе их мировоззрения лежало неприятие окружающей действительности; «отречение от мира» означало отречение от всей системы ценностей, которая определяла бытие человека в земном мире, где правит сатана — «князь мира сего», как сказано в Евангелии от Иоанна (12:31)» [2; с.93-93].
Интересно здесь то самое неприятие окружающей действительности, направленное на эмансипацию, что характерно и для анархизма.
Христианство некогда противопоставило личность социуму и это выразилось у ранних христиан в антикоммунитарности, близкой анархо-индивидуалистам. Для языческих авторов христиане были «фиасом» — религиозным объединением, а сами христиане называли себя «экклесией». Это был не религиозный, а прежде всего политический термин.
«Христиане как бы противопоставляли своё собрание — экклесию верующих, истинное собрание — экклесии земной, потерявшей уже всякий смысл, град божий — граду (полису) земному… Открытый характер христианских собраний был очень важным фактором в распространении нового учения: он противостоял регламенту складывающейся в первые века бюрократической имперской системы» [2; с.101-102].
Мы мало знаем об организации внутренней жизни первых экклесий. Никаких следов иерархии должностей в первых общинах христиан не заметно [2; с.103]. Центральными здесь видятся слова Христа: “…вы знаете, что почитающиеся князьями народов господствуют над ними, и вельможи их властвуют ими. Но между вами да не будет так: а кто хочет быть большим между вами, да будет вам слугою…” (Мк. 10:42-43)».
Видимо, отчасти и отсюда идёт христианский обычай называть друг друга братьями и сёстрами.
Один из сложных вопросов – об обобществлении имущества христиан. Здесь наши знания упираются в описания иерусалимской общины, которое дано в Деяниях апостолов. В этой общине, в которой все верующие были вместе, своё имущество они разделяли всем, «смотря по нужде каждого» (Деян: 2:45); каждый день они пребывали во храме, «преломляя по домам хлеб, принимали пищу в радости и простоте сердечной» (Деян. 2:46). «Это описание, сделанное, когда Иерусалим уже был разрушен, носит явно назидательный характер; иерусалимская община должна была служить образцом для других христианских общин» [2; с.104].
Добровольность взносов была важной для первых христиан, противопоставлявших себя ортодоксальному иудаизму и многим языческим религиозным союзам с их принципиальной регламентацией религиозной жизни.
Позднее благотворительность стала оправданием существования богатых и богатства. «Советы апостолов можно, конечно, объяснять их желанием не подводить своих последователей под казни зверствовавших в то время римских императоров. Но своей проповедью повиновения озверевшим кесарям как ставленникам божиим, т.е. признание этих зверей божиими ставленниками, христианство нанесло себе удар, от которого не может оправиться и поныне. Оно перестало быть религией распятого Христа, чтобы стать религией государства» [1; с.110]. Но, поначалу, обязательная взаимопомощь сплачивала христиан и притягивала к ним всех, кто в такой помощи нуждался [2; с.106].
Возможно ли было побирательство или принцип «от каждого по способностям – каждому по потребностям» был воплощён в раннехристианской общине? Во Втором послании к фессалоникийцам Павел формулирует правило: «Если кто не хочет трудиться, тот и не ешь».
Итак, в жизни раннехристианской общины явно прослеживаются базовые элементы анархического общества.
Некогда один из последних энциклопедистов XX века написал: «Религія освободила человека отъ его нравственныхъ обязанностей по отношенію къ ближнимъ и взаменъ этого внушила ему поклоненіе невидимой абстракціи — Высшему Существу, расположеніе котораго можно купить, хорошо заплативъ его такъ называемымъ служителямъ» [3; с.10]. Но он же писал, что протест против язв того общества и против упадка общественности был неизбежен. Вместо страха перед богами, проповедовалась любовь к жертве насилия, и нравственным учителем в христианстве было не мстительное божество, не жрец, а человек из народа.
И если впоследствии в христианстве сложилось правительство «избранных», с неизбежными пороками всякого правительства, то это представляло прямое отступление от воли основателя религии, как бы ни старались потом оправдать это отступление ссылками на книги, написанные много лет спустя [1; с.105].
Список литературы:
- Кропоткин П.А. Этика. М.: Издательство политической литературы, 1991;
- Свенцицкая И.С. Раннее христианство: страницы истории. М.: Издательство политической литературы, 1988;
- Кропоткин П.А. Речи Бунтовщика: Пер. с фр./Вступ. ст. Д. И. Рублёва. Изд. 5-е. М.: Книжный дом «ЛИБРОКОМ», 2012.
*Очерк автора может не совпадать с мнением редакции или отдельных представителей редакции