Мы находимся в теоретическом и политическом вакууме, нашей левой сегодня необходимо стать иголкой, что проткнет этот молчаливый шар. В поле демократов и анти-демократов, мы должны стать альтер-демократами. Для этого необходимо сконструировать новую картину мира, которая и связала бы нас с логическим выводом современных левых и обрезала устаревшие связи и концепции ортодоксов.
Если взглянуть глубже — вопрос демократии — это вопрос к государству. Нашего взаимоотношения с ним. Я, как марксист, не вижу скорого конца государства (в отличие от моих коллег по цеху, но пардон), как и в возможность полного снятия противоречий, поэтому концепт, который мы должны предложить должен учитывать свою долгую продолжительность.
Скорее всего, мы придем к власти на волне кризиса. Но мы не должны стать кризисной властью. Не хочу быть застреленным в термидор. Необходимо смешать кризисную и пост-кризисную модели. Маркс не любил предсказывать будущее и я тоже этого не собираюсь делать, но модель быть должна.
Правые психологи представляют левых, как желающих построить Государство-Мать, т.е. заботливую няньку, которая обеспечит своего гражданина всем необходимым, укроет его своей опекой и заботой. Любовь, в случае с фигурой матери, объективна и независима от нас, неконтролируема. Такое государство служит предметом критики из-за отсутствия субъектности. Моя теория в том, что когда человек становится заметным бюрократом, в некотором роде, он подменяет собой фигуру отца — он пытается стать защитой этому государству и начинает ощущать власть, становится садистом над нелояльным гражданином и над другими претендентами на отцовство. Так мы получаем государство, которое обеспечивает население всем необходимым, но убивает всякую самостоятельность, иногда, убивает в прямом смысле. Культивируется мазохистический радикал.
Но альтернативой с правой стороны служит Государство-Отец или Рынок-Отец. И это ничуть не лучше. Эта фигура уже умеет поощрять, наказывать, но предоставляет субъектность. Если мать владеет вами, то тут вы можете владеть отцом наиболее точно отражая его запросы. Человек получает признание и поощрение за своё потакание отцу. Но тут возникает когнитивное искажение, бессознательно потакая отцу, гражданин считает, что на самом деле получает по своему вкладу в общество и иерархия, в которой он успешен — есть наиболее справедливая форма социума. Под маской меритократии на самом деле скрывается выражение интересов отца — национальной или глобальной буржуазии, в странах без сложенных классов — выражением властных группировок. Так правые начинают ругать нищих, неуспешных, а также анти-капиталистов, как не способных сильно вкладываться в общество, но это легко опровергается — достаточно поинтересоваться статистикой бедных, занятых в экономике.
В случае с государством, мы получаем более точного заказчика и более безопасного, ибо локальная власть может укрыть, иначе же с рынком, когда точного заказчика определить невозможно, а иногда его и нет. Так рынок мешает в себе не только поиск отца-заказчика, но и бога-религию, подобно шаману, рыночник прыгает вокруг своего ютуб-блога и, если это выгорает, лишь убеждается в верности своих догм, проецируя ошибку выжившего и вводя в заблуждение других людей.
Тем не менее, между отцом и матерью есть нечто общее — обе эти фигуры занимают позицию “над”, становятся элитой. Но если «мать», выраженная в большевиках, хотя бы занимается просвещением и развитием, при том ставя табу на анти-материнскую политику, но не ограничивая всё остальное, то «отец» выраженный, например, консерваторами, либералами или нацистами (Гитлер, в этом роде, был идеальным «отцом», особенно в моменте избавления от Рёма — он нашел себе «детей» в виде заговорщиков Геринга, Гиммлера и Гейдриха) требуют лишь соответствия и покорности, порождая Кафкианский тип.
Между материнским и отцовским родом, я бы выбрал ни что-то среднее, но преодоление как первого, так и второго. Ни патриархат, ни матриархат меня не особо интересуют, но вот, что мне интересно — это эволюция фигуры Бога, разобранная Фроммом:
“От первоначальной любви к Богу как беспомощной привязанности к Богине-Матери, через послушную привязанность к Богу-Отцу – к состоянию зрелости, когда Бог перестал быть внешней силой, когда человек сам проникается принципами любви и справедливости, когда он становится единым целым с Богом, и наконец – к тому моменту, когда человек говорит о Боге только в поэтическом, символическом смысле.”
Как только Бог становиться ушедшим символом, можно считать, что человек обрел зрелость. Преодолел свой инфантилизм, но не убив в себе ребенка, которому требуется фигура “над”, но поставив наверх своего же взрослого, что является и матерью и отцом и не является ими. Эта сбалансированная позиция лежит и над индивидуализмом (уходит эгоизм) и коллективизмом (приходит любовь к себе).
Весь этот опус был необходим для того, чтобы прийти к тому тренду, который нельзя проглотить: на место лозунгов о демократии, как выборе, мы можем поставить лозунги о демократии, как об ответственности, как о критическом мышлении и следующим за ним критическом действии, самостоятельности.
К сожалению, у меня нет чего-то более эпичного, ответственность — это и серое революционное постоянство, но и сделка с историей. Нам её очень не хватает.
Ответственность болезненна, продать её не представляется возможным. Подобно счастью, когда мы делим ответственность, мы одновременно её и умножаем, но если счастье не дает внутреннего или внешнего противоречия, то ответственность крутится вокруг противоречий, она обличает серость мира, разрушая концепцию “Добро-Зло”.
Строя государство с преодоленной фигурой авторитета (Бог), мы создаем такой тип управления, где делегация невозможна, а отчуждение преодолено. На место псевдо-демократической диктатуры, мы поставим сознательную и ответственную.
Я, к сожалению, не могу сжать это в лозунг. Быть может это “(Сам)Ответственность вместо депутата”. Если же думать о демократическом лозунге, то он должен был бы быть об афинском жребии. Это навязанная и болезненная ответственность, но погрузив общество в неё, мы преодолеем необходимость строить “нового человека” партией, отдав это строительство самому человеку.
т. Вязбук